Беседа трех святителей

Беседа трех святителей – апокрифический памятник, построенный в форме вопросов и ответов, изложенных от имени трех виднейших иерархов православной церкви – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Рукописная традиция, отражающая подобные беседы, чрезвычайно богата и разнообразна, часто под Б. т. с. подразумевают даже не один, а по крайней мере три памятника: переводный диалог Григория Богословца и Василия строго догматического характера, старейший список которого читался уже в Изборнике 1073 г., переводное «Устроение слов Василия и Григория Феолога, Иоанна» (извлечение из сочинения Афанасия Александрийского) и собственно Б. т. с., древнейший русский список которой относится в XV в. Смешение трех перечисленных памятников было присуще первому исследованию В. Мочульского (1887 г.), но уже А. С. Архангельский, И. Я. Порфирьев и И. Н. Жданов убедительно показали, что при сходстве в диалогической форме Б. т. с. не содержит ни одного общего текста с первым (как и со вторым) из названных памятников. В своей второй работе (1893 г.) В. Мочульский уже отделил диалог из Изборника 1073 г. от Б. т. с., однако включал по-прежнему в число списков Б. т. с. «Устроение слов Василия...». Характерной особенностью Б. т. с., отмеченной еще Ф. И. Буслаевым, является явное влияние народной поэзии (фольклора) – «состоя в тесной связи с народными суевериями, загадками, приметами и различными мифологическими воззрениями, эта «Беседа» дала содержание многим народным песням, сказкам, изречениям и, в свою очередь, вероятно, многое заимствовала из этих народных источников». Эти фольклорные мотивы присутствуют уже в южнославянском пергаменном списке Б. т. с., относящемся к XIV в. Здесь читаются также парадоксальные и шуточные вопросы-загадки, как: «Кто солгав спасе се, и кто истину рек погибе» (Петр и Иуда), «Коя хитрость првее на земли бысть» (портняжная – когда Адам «сшивь листвие»), «Кто от пророк жив седе пояше, а гробь му хождаше» (Иона в чреве китовом), «Кто нерожден умрет и по рьжьдестве старевьсе и пакы в утробу матери вьлезе» (Адам и земля) и т. д. Не позднее XIV в. Б. т. с. начинает включаться в Списки отреченных книг; в числе «ложных писаний», которых «не достоит держати», помещена она в индексе, обычно связываемом с именем Киприана (и содержащем в одном из списков ссылку на его молитвенник): «о Василие Кесарийском, и о Иване Златоусте, и о Григорие Богослове, въспросы и ответы о всем лгано... Еремия попа болгарского басни», – как и многие другие апокрифы, Б. т. с. приписывалась болгарскому ересиарху Иеремии, сборники сочинений которого существовали уже в XIII–XIV вв. До сих пор не установлены ни генеалогия, ни история текста многочисленных русских списков Б. т. с. В последней своей работе В. Мочульский распределил известные ему списки на 10 редакций (включив в их число, как мы уже отметили, «Устроение слов Василия», в качестве редакции 3-й), исходя главным образом, из начальных слов каждой редакции. Однако в большинстве случаев совпадение в начальных словах вовсе не означает идентичности последующего текста, – начинаясь одинаково, многие списки далее содержат совсем иные вопросы и ответы. С другой стороны, ряд вопросов-ответов, содержащихся в разных редакциях, выделенных В. Мочульским, совпадают. Совершенно не пытался исследователь определить взаимные отношения отдельных редакций (а также ряда списков, которые ему не удалось причислить ни к одной из намеченных им 10 редакций); нерешенным остался и вопрос об их общем протографе. Особый интерес представляют списки Б. т. с., которые В. Мочульский отнес ко 2-й (она включает и еще не изданный список XV в. ГБЛ, ф. 304, собр. Тр.-Серг. лавры, № 256) и 7-й редакции и оставил за пределами 10-й редакции. Наряду с вопросами-загадками, которые читаются в южнославянском тексте, здесь встречаются и такие, которых там нет. Например: «Василий рече: внук рече бабе: положи мя у себе, – и рече ему баба: како тя положу, еще есмь девою? Григорий рече: Авель рече земле, тот бе первый мертвец» (там же другой вариант, где такой же диалог происходит между Христом и землей, говорящей ему: «Како тя положу, а ты мне отец?»); «Стоит град между небом и землей, а идет к граду посол нем, а несет грамоту неписанную»... (ковчег и голубь); «Кто поп не поставлен, диакон отметник, а певец – блудник?» (Иоанн предтеча, Петр апостол, царь Давид); «Кто родился прежде Адама с брадою?» (козел); «Кто есть два рождения имея, а не единожды имея крещения, а всем людям пророк показася?» (петух). «Отрок рече девице: дай мне свое, а я вложу свое в твое, когда мне надобно будет, а тебе отдам твое» (Христос просит у земли Адама и влагает в него душу, а потом возвращает его мертвым). Наряду с такими шуточными загадками мы встречаем и своеобразные «естественнонаучные» вопросы, например: «Колико островов великих? Семьдесят и два, а языков розных только же? а рыб розных толко же, а птиц розных толко же...». Списки второй редакции представляют интерес еще в связи с тем, что название их имеет подзаголовок: «от патерика римскаго». Едва ли этот заголовок может служить указанием на прямой источник Б. т. с., однако какая-то связь с западными источниками, но скорее типа «Монашеских игр» (Joca monachorum) возможна. Памятники эти сохранились в весьма древней рукописной традиции, начиная с XV–IX вв.; среди вопросов, содержащихся в них, обнаруживаются и такие, какие известны нам по русским рукописям Б. т. с., например: «Кто свою бабку лишил невинности? Авель землю», или «Сколько еще языков, сколько пернатых, сколько родов рыб?» Существуют и греческие списки вопросов и ответов на библейские темы, сходных по характеру с Б. т. с., однако они более поздние, чем латинские «Joca monachorum» (XII–XVI вв.), и включают лишь два специфических вопроса, известных по славянским рукописям: «Кто солгав, спасе се...» и «Кто от пророк жив седе пояше...». Восходили ли греческие рукописи к латинским, или, напротив, латинские имели не дошедшие до нас греческие протографы? Не следует ли, учитывая устный характер вопросов-загадок, предполагать здесь различные фольклорные источники, которые могли отразиться и в латинских, и в греческих, и в славянских, и в русских памятниках? Ф. Буслаев указывал на отражение в Б. т. с. языческих представлений: земля – корова, бог – бык (или вол), связывал ее с Голубиной книгой (это сопоставление затем развил В. Мочульский), отмечал, что загадки Б. т. с. отразились в таких литературных памятниках, как Повесть о Дмитрии Басарге, Азбуковники и т. д. Несомненна также связь отдельных редакций Б. т. с. с Палеей Исторической («Книгой бытия небеси и земли»), «Вопросами, от скольких частей создан был Адам» и др. «Люди со строгими православными убеждениями могли смотреть презрительно на это наивное собрание притчей и загадок, могли его преследовать с точки зрения богословской, но так обаятельна была поэзия этого памятника, что, несмотря на строгие запрещения, он расходился между русскими грамотными людьми во множестве списков, с самыми странными, противоречащими духу православия, прибавлениями», – писал Ф. Буслаев. Отдельное бытование загадок, содержащихся в Б. т. с., обнаруживается уже в русских рукописях XV в. Загадка о «граде» – ковчеге и «немом» голубе – после сохранилась среди берестяных грамот XV в. Кирилло-Белозерский книгописец XV в. Ефросин не включил в свои сборники Б. т. с. в полном виде, но в этих сборниках мы читаем ряд вопросов, совпадающих с Б. т. с., например «Кто от пророк жив седе пояше...», «Поп не поставлен, дьякон отметник, певец блудник», «Рече внук бабе: баба, положи мя у себя...» (дважды), «Кой пророк двою родился? Кур», а также «естественнонаучный» вопрос: «Язык человеческих 72, четвероногих же род 54, и рыбыа род 102...». Были ли все эти вопросы взяты Ефросином из Б. т. с., или, напротив, сборники ефросиновского типа оказали влияние на последующую традицию памятника – ответить при нынешнем состоянии изучения Б. т. с. затруднительно. Среди памятников сатирической литературы XVII в. явное влияние Б. т. с. (или ее фольклорного источника) обнаруживает Повесть о бражнике, где высказываются те же упреки апостолу Петру («отметник») и царю Давиду («блудник»), что и в Б. т. с. Б. т. с. издавалась неоднократно по разным спискам (в последнем издании, 1980 г., неверно указан шифр рукописи). Южнославянский пергаменный список Б. т. с. начала XIV в. см.: Мочульский. Следы народной библии..., с. 260–269. Изд.: ПЛ, вып. 3, с. 168–178; Тихонравов. Памятники, 1863, с. 433–438; Карпов А. Азбуковники или алфавиты иностранных речей: (По спискам Соловецкой библиотеки). Казань, 1874, с. 124–132; Вяземский П. П. Беседа трех святителей // ПДП, СПб., 1880, вып. 1, с. 63–123; Порфирьев. Апокрифы новозаветные, с. 378–396; Сушицкий Ф. П. Киевские списки «Беседы трех святителей»: (Из филологического семинара В. Н. Перетца). Киев, 1911; Перетц В. Н. Отчет об экскурсии семинария русской филологии в С.-Петербурге 13–28 февр. 1911 г. Киев, 1912, с. 114–144; ПЛДР. XII в. М., 1980, с. 134–146 (с сокращ.). Лит.: Буслаев Ф. И. О народной поэзии в древнерусской литературе (Речь, произн. в торж. собр. имп. Моск. унив. 12 января 1859 г.) // Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861, т. 2, с. 15–31 (посл. изд. СПб., 1910); Пыпин А. Для объяснения статьи о ложных книгах // ЛЗАК. СПб., 1862, вып. 1, с. 41, 49; Мочульский В. В. 1) Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге. Варшава, 1887, с. 24–53; 2) Следы народной Библии в славянской и в древнерусской письменности. Одесса, 1893, с. 1–172 (рец.: Веселовский А. Н. – ЖМНП, 1894, № 2, с. 413–427; Перетц В. Н. – Библиограф, 1894, вып. 1, с. 35–37); Соколов М. Материалы и заметки по старинной славянской литературе. М., 1888, вып. 1–5, с. 8; Архангельский А. С. Творения отцов церкви в древнерусской письменности: Извлечения из рукописей и опыты историко-литературных изучений. Казань, 1889, т. 1–2, с. 90–194; Красносельцев Н. Ф. К вопросу о греческих источниках «Беседы трех святителей» // Зап. Новорос. унив. Одесса, 1890, т. 55; Жданов И. Н. Беседа трех святителей и Joca monachorum // ЖМНП, 1892, № 1, с. 157–194 (перепеч. в кн.: Жданов И. Н. Соч. СПб., 1910, т. 1, с. 764–778); Пыпин А. Н. История русской литературы. СПб., 1898, т. 1, с. 458–460; Nachtigall R. Beitrag zu den Forschungen über die sogennante «Беседа трех святителей» (Gespräch dreier Heiligen) // AfslPh. Berlin, 1901, Bd 3, S. 1–95; Berlin, 1902, S. 321–408 (рец.: Мочульский В. В. – ЖМНП, 1903, ноябрь, с. 206–221); Симони П. Памятники старинного русского языка словесности XV–XVIII столетий, вып. 3. Задонщины по спискам XV–XVII столетий // СОРЯС. Пг., 1922, т. 100, № 2, с. 12; Перетц В. Н. Студïï над загадками // Етногр. вiстн. Киïв, 1933, кн. 10, с. 123–125; 187–188, 195–196; Архицовский А. В., Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бересте. М., 1953, с. 43; Каган М. Д., Понырко Н. В., Рождественская М. В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина // ТОДРЛ. Л., 1980, т. 35, с. 12, 70, 72, 122, 132, 179.

Я. С. Лурье